Это произошло во втором отрезке восьмидесятых годов минувшего века, в пору перестройки. На одном из пленумов Союза писателей Киргизии председательствующий на нем Чингиз Айтматов предоставил слово преподавателю Будапештского университета Иштвану Конгуру Мандоки. Пока тот шел к трибуне, кто-то из рядом сидящих моих молодых коллег-литераторов, видимо, демонстрируя собственную осведомленность в деликатных делах, изрек достаточно громко: «Конгур выступит по-кыргызски».

Так и случилось. Неторопливая, но весьма уверенная кыргызская речь иноземца никого не оставила равнодушной. Ведь известно, что, когда человек говорит не на родном, а на освоенном языке, причем перед огромной аудиторией, он нередко путается в окончаниях и падежах, не совсем чисто произносит отдельные фразы, мучительно-сбивчиво ищет на ходу подходящие выражения, тем самым теряя в темпе и содержании монолога. У Конгура ничего подобного не замечали. И через минуту-другую на удивленно вопрошающие взгляды присутствующих европейский тюрколог ответил в эмоциональном порыве: «Я кыпчак, мои корни отсюда».

Заявление зарубежного гражданина задело меня и Амирбека Усманова (друга студенческих лет, журналиста, живущего ныне в Чехии) за живое, и мы пригласили его вечерком заглянуть на огонек. Конгур Мандоки в двухкомнатную квартиру Амирбека в Городке энергетиков, то есть на восточной окраине бывшего Фрунзе, зашел не один, а в сопровождении научного сотрудника республиканской Академии наук Разака Сейдилканова, озабоченного, как потом выяснилось, назначением встречи с Конгур ага («Не запомнил даже ваши имена, в руках клочок бумаги с домашним адресом и номером телефона!») «двумя совершенно незнакомыми парнями».

За достарханом стандартного советского достатка ученый познакомился с нашими половинками и маленькими детьми, младшие из которых весь вечер ни на шаг не отставали от занятых на кухне мамуль. Мы, кажется, ему предложили местное вино и плов из узгенского риса. Помню лишь его уникальные в своем роде сведения о древних кунах среди современных мадьяров, вернее кыпчаках. В те отмеренные собеседникам судьбой часы основным повествователем был гость, хозяева же редко задавали уточняющие вопросы и то и дело кивали головой в знак одобрения. С тех пор прочитанная в солидных трудах, посвященных уделу и участи далеких предков родственных племен, формула «от Алтая до Дуная» для меня обрела реальные очертания.

Увидел и услышал Мандоки во второй раз примерно через год на юбилее акына-демократа Токтогула Сатылганова. В зале национальной филармонии представитель кунов, приводя конкретные примеры, увлеченно рассказал искушенной публике о созвучности и схожести содержания дидактических произведений классика изустной поэзии кыргызов и народных назидательных песен жителей Большой и Малой Кыпчакии, записанных на бумаге несколько столетий назад. Добавил, что этакие рукописи по сей день хранятся в музее венгерского города Карцака, по-тюркскому — Карсак. Аплодировал я ему тогда от души, естественно, вместе с иными многочисленными участниками торжества.

К сожалению, больше не суждено было мне и единомышленникам неутомимого исследователя увидеться с ним на исторической Родине. Он, талантливый ученик крупного востоковеда-лингвиста с международной славой Немета Дьюли (кстати, тоже выходца из кунской стороны Мажарстана), умер в августе девяносто второго, на исходе четвертого цикла жизни, в сорок восемь от роду, чуть-чуть не успев приехать на Первый всемирный курултай сородичей, созванный правительством новоиспеченного суверенного Кыргызстана. Не успел он поведать о личном вкладе в объединение некогда разбросанных, словно семена пшеницы, по планете Земля потомков бесстрашного рода, не успел поделиться планами, полными надежд… Как не хватает нам его сегодня…

Абибилла ПАЗЫЛОВ, литератор.
Фото www (Иштван Конур с женой Онгайша в ногайских аулах Республики Дагестан).